[icon]http://s3.uploads.ru/kQW91.gif[/icon][nick]Garry Rochester[/nick]
«Боже, как же скучно»
Очередной бомондный прием благовония человеческих грехов, спрятанных под пышные юбки и брюки, что проще разорвать, нежели снять быстро. Люди лавируют по залу в поисках своей гавани на этот вечер, оставляя в каждом «порту» след духов своего присутствия. Для обостренного обоняния какофония запахов звучит как расстроившийся оркестр с жалобно подвывающей виолончелью в углу и дирижёром, которого хочется пустить на рагу как кролика.
Я лениво следил за сменившимися декорациями последнего столетия, бесцеремонно облокотившись на новую деталь интерьера богатеньких Джонсов, как любопытно – рюши поменяли на воротнички.
В бокале плескалось шампанское, а в глазах неутолимый голод, жилет неприятно сдавливал широкую грудь и пуговицы готовы были превратиться в пули от револьвера, стреляя в нарядных простушек, выскочивших за богатых аристократов. И картина эта была столь же пресной, как и та, что украшала длинную стену зала. Каждый раз я обещаю себе перестать посещать эти увеселительные мероприятия и каждый раз проигрываю своему любопытству в надежде найти хоть несколько отличий между последними десятилетиями. Город за городом – ничего не меняется.
Пока в воздухе я не ощущаю иной утонченный аромат, приправленный авантюризмом, обреченностью и легкими нотками страсти. Ищу глазами источник столь дивного запаха, но лишь успеваю уловить светлую прядь волос в мутной толпе и элегантный силуэт в черном.
«Интересно»
Редко посещающее меня в последние годы чувство теперь толкало густую кровь по венам, доза адреналина и доза алкоголя ощущались покалыванием в ногах, я сорвался с места, жаждав утолить свое любопытство сполна.
Она – восхитительна. Так беззастенчиво и бесшумно крадется по узким и вязким коридорам большого поместья, словно тоже идет на чей-то запах. «Наживы» - думалось мне, пока украдкой я поворачивал то вправо, то влево, в общем-то, не желая ее спугнуть. Что такого можно взять у Джонсов? Парочку дорогих побрякушек? Мне это было не интересно, а вот она походила на вишенку на торте этого, как мне казалось, обреченного на скуку вечера.
«Давай милая, развлеки меня»
Я залпом осушаю фужер и бросаю его в ближайший ковер, бестактно вытирая рот белоснежным рукавом. Моя часто меняющаяся прислуга, интересно, успевает ненавидеть меня за это?
Все оказывается прозаичным, кроме мотивов и четких движений. Леди явно не первый день уносит под своей юбкой целое состояние графского дома, но есть во всем этом привкус отчуждения, словно она кукла в чьих-то руках. И я ловлю себя на мысли, что забавно было бы сделать ее своей послушной куклой. Запечатлеть ее в этом моменте со всеми острыми как шпилька эмоциями, коими она бесшумно протаптывала пол и меня насквозь. В горле становится сухо, а в голове хмельно и гулко. Я не планировал выгуливать сидящего внутри зверя, но он скоро и так умрет от тоски. Я следую за ней безмолвной тенью, это игра, которой мне так не хватало, это изысканная охота на действительно неплохую и редкую «птицу», но я знаю, что этот момент скоротечен, как и мое любопытство.
Она такая хрупкая, но стойкая, не вскрикивает, оказавшись зажатой в темном коридоре совершенно неизвестным человеком, который не человек. Смотрит удивлённо, но не похотливо как собравшаяся внизу шушера. Сколько я буду помнить ее глаза? День или может два? А сколько в памяти будет гулять насыщенный аромат белокурых волос? Возможно, чуть больше. А сколько же я буду помнить ее вкус, прежде чем новая жажда гончей псиной вырвется из моей души.
«Любопытно» - мелькает мысль, прежде чем я, наконец, отпускаю себя, давая волю желаниям и голоду. Ее эмоции и трепет оглушают и возбуждают еще больше, момент растягивается, удовольствие от насыщения бьет набатом в голове. И на той узкой грани истощения мое совершенное любопытство теряет всякий здравый смысл, потому что на ее губах остается моя кровь, потому что я так хочу, будучи в принципе уверенным, что она не переживет эту ночь. Последний взгляд глаза в глаза – мой штрих, мое обыденное прощание.
- Ты была прекрасна, спасибо за вечер.
Я слышу шаги еще до появления силуэтов в коридоре и исчезаю практически в буквальном смысле этого слова. Привожу себя в порядок, перекидывая через руку пальто и захмелевший прошу подвезти меня в поместье. Сытость и алкоголь – скверные и развязные товарищи, я довольно улыбаюсь неполной луне, ощущая легкую головную быль и спазм, туго стягивающий мою шею. Ослабленный узел по-прежнему не дает свободно дышать, но алкоголь топит все ощущения в черном мареве, плывущем перед глазами.
Я еле дохожу до постели, даже не разжигая камин. Внизу на кухне суетиться редкая и приходящая прислуга. Слышу тихое «Мистер Рочестер..» а дальше спазмы душат меня в своей агонии. Столь странное состояние я никогда не испытывал и во всем винил слишком непомерное количество опрокинутых на ковер фужеров. Однако что-то внутри резонировало и не давало упасть в нирвану без снов.
Утро настигало как волны прилива, тело казалось не своим и налитым свинцом и это был какой-то странный вечер даже для бессмертного практически существа. Я с трудом заставил себя подняться, скидывая грязную одежду и осушая графин воды до дна. Внизу горел камин, в доме было тепло и приятно, а главное тихо. Вся прислуга уходила до рассвета.
Однако, в своем поместье я точно был не один. Я ощущал ее, смутно знакомую и как будто слышал дыхание и тихое дрожание губ. Ослепительно острые ощущения, выламывающие кости и оставляющие на языке неприятное послевкусие. Чувствовать так кого-то другого было в новинку, оттого мерзкое подозрение лишь разрасталось внутри.
Она робко жалась к теплому камину, в рваном платье, что в общем-то лишь подчеркивало все видимые глазу достоинство и вся в грязи с запекшейся кровью на лице и уже точно не моей. Маленький дикий зверек, без контроля, без понимания. Новорожденный птенец, что должен был сгинуть еще в своей скорлупе, стоял сейчас передо мной, едва совладая с жаждой и изменениями в своем теле.
Волны прибоя захлестнули и мой разум.
Вся ее потерянность и боль – хуже любого похмелья, я сделал еще шаг вперед, набрасывая на хрупкие плечи ближайшую тряпку с мебели и жесткой хваткой на плече, усаживая ее в кресло перед камином.
Я был в замешательстве и совершенно не знал, что мне с этим делать. Свернуть ей шею и дать себе времени все обдумать? Заманчиво, но неприятно для исполнения, так как уже имеющаяся ее эмоционально-физическая боль била по собственным рецепторам.
Чувствовала ли она меня? Узнала ли?
Сюда ее привело наитие и чутье, неосознанная связь. Но что дальше?
Я протянул ей графин воды, что не успел убрать из рук.
- Пей – голос был ровным как пульс покойника, - затем приведешь себя в порядок, уборная на втором этаже.
Она смотрела на меня каким-то диким взглядом, боясь видимо наброситься, не сдержав инстинктов, но не еще не осознавая, что я выше ее в пищевой цепи.
- Значит, ты выжила, - отрешенно заметил я, - Интересно.
Мне следовало бы спросить ее имя, узнать обстоятельства вчерашней ночи и возможно достать из глубокого ануса своей жизни истинного джентльмена, но все что я мог это рассматривать ее как одну из картин, что вовсе не была пресной.
[/float] [indent] Тонкая струйка ароматных духов от тети Анны скатывается по шее и проскальзывает под классическое черное элегантное платье, волосы распадаются по плечам и придают всему образу не раскованных, но прекрасный вид, укладываясь под тонким слоем мази. Методы просты, но сегодня бал простых людей, достигающих среднего прожиточного класса и всего приличного общества. В этот день у девушек, мечтающих о деньгах есть шанс понравится юным герцогам и графам. в этот день каждый способен на многие грехи. Но только не я, моя цель другая. Моя миссия это забрать что-то ценное и важное, продать рыбакам, что торгуют в порту и принести матери то, что будет ей необходимо. Это рискованно, но благодаря тетушке, я одна из не многих, что присутствую в списках. 
[/float] [indent] Сложно сказать однозначно: рад ты своей ноше и своему проклятию или нет. Задумывался ли хоть кто-нибудь, как он повел бы себя в моей ситуации? С одной стороны ты обретаешь бессмертие и силу, благодаря которой можешь посвятить всю свою жизнь тому, что интересует лишь тебя, но с другой - тебе каждый раз придется переезжать с места на место - скрывать себя и приносить в жертву своему голоду, людей. Должен сработать чистый эгоизм, но у меня пока что все было на столько перепутано и странно расположено в голове, что я не замечала плюсов. Да и сложно вообще начинать думать о каких-то плюсах, учитывая жуткую боль по всему телу. сложно соображать, когда все твои эмоции в несколько раз усилились. Побочные эффекты обращения. Свет режет глаза, чувство голода усиливается, боль и разочарование моментально пронзают сердце. Мне начинало казаться, что эта боль никогда не утихнет. Как будто она всегда будет преследовать меня, как проклятие. 
[/float] [indent] Вытираясь и накидывая на себя ту самую темно-синюю рубашку, я медленно начинаю спускаться. Боль и правда почти прошла и теперь вместо паники и адского чувства, когда кажется, что тебе разрезают тело, осталось лишь недопонимание. Потерянность и осознание того, что после своей смерти я сама убила человека. Просто накинулась на ту, что желала мне помочь. И лишила ее жизни ради своего удовлетворения. 
