[indent] Жизнь — это небольшая прогулка перед вечным сном, всего лишь затяжной прыжок в могилу. Сотни людей пытаются сбежать от уготованной им участи, борются, бегут навстречу бессмертию в глупой надежде прожить чуточку дольше. Но сколько длиться их бессмертие? День? Год? Столетие? Рано или поздно они всё равно оказывается в лапищах костлявой старухи смерти, и не спасёт их даже это мнимое бессмертие. Слишком пессимистичные мысли для девятнадцатилетней девушки? Только не в моём случае. За последние полгода я видела слишком много смертей, чтобы в полной мере осознать правдивость своих мыслей. Никому ещё не удавалось избежать смерти, если она всё же протягивала к ним свои когти. Некоторые договаривались, откладывали свой срок с помощью магии, семейного чудо-кольца или проклятия ночи. Но более в голова не мелькает ни единой мысли об ускорении судьбы, перемотки к самому концу. Когда сталкиваешься с потерями, приходит настоящие понимание того, насколько всё же жизнь скоротечна. И нет ни одной причины прожить эту жизнь без улыбки на лице. Когда весь мир пытается причинить тебе зло, радость ─ единственная бронь, способная помочь в этой борьбе. Иначе просто пропадают всякие силы бороться за свою жизнь, за своё будущее... Будущее, что теперь кажется лишь призрачной мечтой, что вечно маячит на горизонте, но, как ни старайся, ухватиться за неё не получается. Мечта, что нередко приходит ко мне во снах. Как же иногда хочется просто лечь и уснуть, уснуть таким сном, чтобы никому не было под силу меня разбудить... Потому что наваливается осознание того, как сильно я устала каждую минуту сражаться за то, чтобы не стать монстром, не лишиться жизни с одним коротким хрустом позвонков, а следом наваливается усталость. Вся эта жизнь ─ сплошное выживание, борьба и сражение. Сражение за своё существование, за своё благополучие, за всё! А во снах... Там время идёт совершенно иначе, там не действуют жестокие законы нашего мира. Во снах я могу быть с людьми, которых больше не могу прижать к себе в реальной жизни, не могу сказать им и слова, не могу банально обменяться взглядами. Во снах я могу увидеть свою счастливую старость или радостное детство. Там оживает сказка и даже самые тайные грёзы. Но так ли безобидно всё это? Утренние настойчивые лучи, шум на кухне или просто будильник непременно каждый раз возвращают меня в жестокую реальность, вновь ломают только обретённые крылья.

[indent] И стало уже почти привычным просыпаться под звуки будильника или же ворчание Дженны о том, какой ирод придумал начинать занятия в такую рань. Её можно было понять. Всю жизнь она надеялась побыстрее закончить учёбу и пожить наконец-то для себя, но как только подобная возможность появилась, на голову ей свалилось двое подростков, за которыми нужен тщательный контроль, правильное воспитание и, да, ранние подъемы, чтобы отправить нас в школу. По правде говоря, мы запросто могли бы обойтись и без этого, но всё же было приятно сохранить хоть какой-то утренний ритуал, пусть даже теперь на кухне встречает вовсе не мама с ароматными оладьями и своим невероятным кофе. Но даже пробуждение под запах пригорелого омлета и сбежавшего молока, оказывается, намного приятнее, нежели от громкого стука в дверь. У Дженны сегодня была встреча со школьными подругами, с которой она, видимо, только вернулась. Вылезать из-под тёплого одеяла оказывается слишком мучительно, ведь ещё столько времени на сон до того, как прозвенит будильник и придётся ехать в школу. Взгляд невольно обращается к небольшим часам на прикроватной тумбочке, что мирно отмеряют десять минут третьего. Идти никуда не хочется, ведь сладостные объятия сна так и манят остаться, просто забить на ночного гостя. И лишь осознание того, что стук может разбудить Джереми вынуждает подняться и предпринять попытку не зевать больше раза в минуту, сонно спускаясь по лестнице.

[float=right][/float] [indent] В мыслях железная уверенность, что за дверью просто изрядно выпившая Дженна не может отыскать ключи от дома в сумочке, но сердце всё равно с беспокойством сжимается. Взгляд усердно цепляется за каждую деревяшку, что может стать потенциальным колом и моим главным оружием. Это уже почти рефлекс, отработанная привычка всегда быть настороже. За последний год в наших жизнях всё слишком круто изменилось, чтобы и дальше беспечно ходить по улицам родного города или же открывать ночному гостю дверь, не убедившись, что сможешь при нужде чем-то проткнуть давно застывшее сердце. Стойка с зонтиками очень удобно располагается прямо у входной двери, и уже хочется схватить один из них, но сонливость оказывается в разы сильнее. Хочется поскорее впустить Дженну и вернуться в мягкую постель, чтобы насладиться последними мгновениями утра. Да, оно ещё не настало, но абсолютно всем подростком известно, что это время пролетает быстрее секунды. Одной рукой прикрываю рот во время очередного зевка, а второй дёргаю замки и открываю дверь.

[indent] Сон, словно рукой снимает, когда взгляд замечает вовсе не выпившую Дженну, а Виктора. Слишком испуганного, слишком обеспокоенного Виктора. Беспокойство охватывает мой разум колючими тисками и сдавливает сильнее с каждой секундой, пока мозг слишком быстро пробуждается ото сна и пытается осознать что же послужило причиной столь позднего, или уже раннего, визита. Он быстро выпаливает извинения, от которых я лишь отмахиваюсь. Какой может быть сон, если он в таком состоянии? Киваю головой в сторону кухни, запуская друга в дом, и вновь закрываю дверь на замок. Медленно бреду следом за Виктором в попытке собрать все свои мысли в кучу, понять что же случилось с парнем. Но ответов нет, не имеется даже предположений.

[indent] ─ Что с тобой случилось? ─ голос чересчур пропитался беспокойством, а из рук всё валиться, пока я пытаюсь заварить нам кофе. ─ Только, пожалуйста, успокойся и расскажи всё по порядку, ─ легко облокачиваюсь об кухонный стол и обращаю свой взгляд на друга. Следов от укусов нет, следов нападения, вроде бы, нет, не считая того, что он какой-то потрёпанный и явно уставший. Но хотя бы нет никаких увечий, а это уже достаточно много значит в наше время. ─ Ты же знаешь, я всегда готова помочь тебе, но сложно оказывать помощь, не зная проблемы. ─ от его одного лишь вида становиться жутко теперь. Где озорной огонь в глазах, где уже столь привычная ухмылка? За последний год мы пережили слишком многое, но в последний раз я видела его таким в ту самую ночь после похорон его матери, разве что теперь он пьян не был. Хотя что-то мне подсказывает, что от бутылки виски он не отказался бы, будь она под рукой. Тело Виктора содрогается то ли от пережитого стресса, то ли от холода... Сейчас это не так уж и важно. С причинами можно разобраться сейчас, завтра или на следующей недели, [float=left][/float]когда Виктор решится рассказать о случившемся. Мне же предстоит в первую очередь успокоить его. А ещё желательно согреть. Ставлю чашку ароматного напитка прямо перед ним, совершенно не предоставляя выбора, а затем иду в гостиную, чтобы стянуть с дивана плед и принести его Виктору. ─ Ты весь дрожишь, ─ произношу я свой единственный аргумент, который тем не менее является достаточно весомым и отпиваю немного из своей чашки. Горячая жидкость приятно согревает, но вместе с тем бодрит, окончательно пробуждая мозг ото сна, который в ближайшее время ему явно не грозит.

[indent] Каждый день. Каждый чёртов день я засыпаю с мыслью, что завтра всё будет лучше, что я проснусь и проведу хотя бы один день, как обычный подросток, как это было до смерти родителей. Я просто надеюсь, что однажды мне удастся прожить хоть один день без убийств, похищений и прочих казусов, что непременно влечёт за собой моё существование. Но правда в том, что у ошибки природы просто не может быть в жизни хоть что-то нормальное. А я грёбанная ошибка, сломавшая все законы природы. Учёные пишут сотни работ, доказывая, что даже полностью похожие близнецы не могут быть идентичны. Близнецы не могут, а вот я, родившаяся спустя пять столетий, по какой-то глупой необъяснимой случайности могу быть вылитой копией Катерины Петровой, чья кровь течёт в моих жилах. Думаете на этом моя ошибочность закончилась? О нет, подобные факты можно перечислять ещё очень долго. Просто задумайтесь над тем, что вы считаете невозможным, и будьте уверены, что хотя бы половину исключений я собрала. Весело? Круто? Классно? Возможно, в сопливых книгах так оно и есть. Там окружающие не гибнут просто потому что они общаются с главной героиней. Там её ждёт победа над всем злом в мире и хэппи-энд с любимым. Вот только зло оказывается слишком уж непобедимо, а потому и на хэппи-энд надежды тают с каждым днём всё быстрее. У ошибок просто не может быть нормального дня, что уж говорить о всей жизни...

[indent] Начало рассказа не предвещает ничего хорошего. Хотя разве на подобное можно было надеяться, едва только завидев Виктора? Но глупое сердце всегда надеется, что всё хорошо, что жизнь моих друзей не пошла в очередной раз под откос. Мы ведь просто подростки. Дети, которым в пору смеяться искренне до боли в животе, а не утирать слёзы, заходясь в новых рыданиях. Нам в пору порхать по жизни, подобно бабочкам: легко, беззаботно. Вот только за мыслями о том, как бы пережить ещё один день как-то и времени на порхание не остается. Да и крылья уже никто не расправит за спиной, ведь они уже просякли тем болотом, в которое постепенно проваливаются наши жизни. [float=right][/float]И каждый раз я ловлю себя на мысли, что вот он конец, что глубже провалиться уже просто невозможно, но обстоятельства не прекращают доказывать мне обратное. Это болото бездонно. И знаете, в какой-то момент я начинаю радоваться этому. Да, возможно, с каждым днём будет становиться лишь сложнее, но зато не будет жёсткого удара о дно, что потреплет куда сильнее всего полёта. Если не искать хорошее в окружающем, можно просто свихнуться, резануть по венам острым ножом, тем самым, из-за которого Джон и Дженна едва не умерли, и лишь тогда ощутить облегчение.

[indent] Он убил человека. Да, очень плохого человека, но это не отменяет самого факта. Виктор ─ в моих глазах всегда был тем самым улыбчивым мальчиком, что гонял вместе со мной по этой самой кухне вокруг родителей и время от времени даже поддавался, чтобы мне было не так уж обидно, что я не могу словить его. В голове всё ещё храниться тот самый образ, но вот он совсем не вяжется с увиденным. Перед собой я больше не вижу того самого мальчика. Теперь напротив меня сидит молодой парень с тёмными кругами под глазами от непростой ночи и дрожью во всём теле. Теперь передо мной человек, которого жизнь тщательно переживала, а затем выплюнула, словно не понравилось ей вовсе. Она поступает так со всеми нами: сперва ломает, уничтожает, а затем бросает на произвол судьбы, будто проверяет хватит ли тебе сил подняться и снова научиться смеяться. Слишком жестокая игра, что искалечила немало хороших людей. Не успеваю я опомниться от сказанного, как Виктор продолжает свой рассказ. Дальше было только хуже, ─ уже словно девиз по жизни, в который так отчаянно не хочется верить. Что, чёрт возьми, может быть хуже убийства человека?! Нет, я не осуждаю его. Если Виктор пошёл на столь крайние меры, совершил подобное, то у него определенно были веские причины, да и выбора другого попросту не было. Я надеюсь, что это так, что от того мальчика всё ещё что-то осталось.

[indent] Виктор ведёт дальше, а у меня просто нет сил произнести хоть слово. Оборотень. В памяти сразу же всплывают обрывки слов Кэролайн о превращении Тайлера, и сердце с болью сжимается, на мгновение переставая биться. Воздух в комнате, будто спирает, ведь дышать оказывается слишком сложно, слишком болезненно. Остальные слова Виктора, будто мимо меня пролетают, ведь воображение уже рисует Виктора на месте Тайлера в слишком уж подробных картинках. Конечно же, я даже представить не могу какую боль они оба пережили, но это всё равно ужасно. Ужасно испытывать подобную боль в каждое полнолуние, срываться с цепи и знать, что ты можешь навредить своим близким. И если у Тайлера был наставник, друг, что предупредил и помог хоть немного подготовиться к испытываемой боли, то Виктор был совершенно лишён этого. Потерянность и до сих пор легко читается в его взгляде вперемешку со страхом и усталостью, а тогда... Лёгкая дрожь проходит и по моему телу, когда тихий шёпот разрывает пространство. Хочется сказать, что это всё пройдёт, что однажды дышать станет легче, да только лгать другу было вовсе не в моих правилах. Груз убийства никогда не спадёт с его плеч, как и не исчезнет боль превращений в каждое полнолуние. Если бы только существовало какое-то кольцо, как у вампиров, что защищает от проклятия луны, я бы обошла весь мир только бы убрать эту дрожь и испуг в глазах. Смотреть на чужое горе всегда довольно сложно, но видеть страдания близких друзей и понимать, что ты ничем не можешь им помочь до боли под грудной клеткой невыносимо. Мы же просто подростки. За что нам все эти муки?! ─ хочется кричать куда-то в неизвестность, да только смысла нет ─ ответа всё равно не последует.

[float=left][/float] [indent] Дрожащими руками отставляю чашку кофе на стол, ведь и не греет она уже вовсе. Три медленных мучительных шага, чтобы преодолеть небольшое расстояние тянуться в разы дольше, нежели обычно, но мне всё же удается подойти к Виктору и аккуратно, словно опасаясь разбить хрустальную вазу, заключить его в объятия. Мне требуются эти объятия, чтобы ощутить, что ничего не изменилось, что тот мальчишка из воспоминаний до сих пор рядом. ─ Мы справимся, ─ тихо шепчу ему на ухо, а рука невольно тянется вверх, взъерошивая его волосы, как сотню раз до этого. Да, на наши головы свалилось слишком многое, но мы справимся. Справимся всем бедам назло, чтобы заслужить себе нормальную жизнь. Жизнь, что Виктору уже определённо не светит, хотя... Десятки оборотней живут спокойной семейной жизнью где-нибудь в крупном городе, вспоминая о своём непростом прошлом раз в месяц во время полнолуния. Надеюсь, однажды Виктор тоже так сможет, ведь он больше всего заслуживает обычного человеческого счастья.

[indent] ─ Твоя мама... Джессика никак не могла быть оборотнем, ─ довольно уверенно произношу я, выпуская Виктора из объятий. Мысли начинают судорожно искать ответ, который ну вот, совсем близко, на поверхности, но ухватиться за него так сложно. На секунду я замираю, а затем на лице появляется небольшое облегчение. ─ Дневник! Помнишь дневник твоего биологического отца? Если я не ошибаюсь, так были рассказы об оборотнях. Если ген предала не Джессика, то определённо он, ─ быстро отпиваю ещё немного кофе, чтобы дать подпитку сонным мозгам, что слишком судорожно сейчас склеивают все пазлы воедино. Тот странный дневник тогда казался чем-то странным, слишком очевидным, кроме некоторых моментов. Но теперь... Теперь всё прояснилось. ─ Виктор, твой отец пытался предупредить тебя, рассказать свою историю, а мы были слишком невнимательны, чтобы заметить скрытые подсказки. Там было что-то о проклятии и страхе навредить. Может, он тоже был испуган как и ты, когда бежал от вас? ─ вряд ли подобная информация принесёт ему облегчение, но это связь, которую он так долго искал.