I don’t feel at home in this world.
Anymore.

Танос принес скорбь в каждый дом; казавшийся незначительным, жест пальцев унес сотни, тысячи, миллионы жизней людей. Миллиарды. Каждый потерял близкого сердцу в войне, участие в которой приняли единицы, но ее последствия переживали все. И Коллин стала одной из.
Слукавит, если скажет, что в памяти прочно отпечатались дни, принесшие осознание произошедшего; лишь моменты, когда человек, который мгновение назад непринужденно разговаривал, улыбаясь, о вещах обыденных, рассыпается в прах – и спустя пять лет ветер все еще разносит его по улицам городов, заставляя клубиться, забиваться в углы и между трещинами на коже, словно обычную уличную пыль. Когда на немноголюдной улице встречаешь прохожего, в чьих глазах читается страх, отчаяние, скорбь, смешанные с... радостью? Потому что в этом горе оказался неодиноким. Когда фраза «Абонент не отвечает или временно не доступен, пожалуйста, позвоните позднее» набила оскомину, но пальцы продолжают перебирать номера, в надежде услышать голос как знак, что жив, цел и невредим; что так же, как и ей, ему свезло.
Однако надежды обратились в уже знакомый и ненавистный прах, пополнив список имен – ее персональное кладбище – единственным, синоним которому был дом: Дэнни Рэнд.

Пять лет со дня трагедии должны были оказаться пятью стадиями принятия. Отрицание. Гнев. Торг. Депрессия. И принятие. Первые полгода – год Коллин воздвигла преграду, оставив за стеной все произошедшее, ища ответы на миллион вопросов, которые словно пчелы роялись у нее в голове; будто найдя ответы, она уличит реальность происходящего в ошибке и расставит все по своим местам. В дальнейшем отрицание смешалось с гневом, и Винг вступила в свою собственную войну, питаемая не только эмоциями, но и текущей по ее венам силой дракона, Шао-Лао Бессмертного, неконтролируемой и от того более опасной. Где и осталась.

Жизнь каждого превратилась в его собственную войну, и в своей Коллин была одна; Мисти была нужнее в полицейском участке, куда поступали звонки со всего Манхэттена с мольбами о помощи найти их члена семьи, друга или спасти их собственную жизнь из-за возросшей преступности; переступать порог волонтерского центра не смела, так как неконтролируемая новоприобретенная сила могла навредить людям. Оправдывая свое затворничество возможным нанесением вреда, Коллин избегала встречи с глазами посторонних, в которых читалось сочувствие и понимание, усиливавшие собственную беспомощность.

Ненависть на свою беспомощность, боль от потери, скорбь, смешанные с неукротимой энергией дракона вылились на улицы городов: сначала Нью-Йорк, затем Тибет, прячущий от посторонних глаз К’унь-Л’унь, а после Коллин идет по уже знакомым ей дорогам, проторенным годы – годы – назад ей же вместе с Дэнни в поисках Руки; глубоко, где-то на подсознательном уровне, пульсировала уверенность в бесполезности собственных действий, но в моменты отчаяния человек руководствуется в своих поступках не рациональностью, а эмоциями: может быть, вернувшись в уже знакомое место, найдет необходимый кусок паззла. А может быть, Коллин не знала, что делать. Никто не знал. Ни у кого не было руководства к действию, лишь «Попытайтесь двигаться дальше», кажущееся своеобразным плевком в лицо.
И весь путь сопровождали столкновения с уличными бандами и теми, кто, почувствовав свободу действий, присвоил себе право лишать жизни других; они стали ее единственной отрадой, на кого можно было выплеснуть все накопленное и с кем можно было на секунду забыть о бессмысленности, ведь так или иначе она защищала невинных, исполняя предназначение Железного Кулака.

***

Спустя пять лет Коллин вернулась в точку отсчета. Чайна-таун славился своими триадами, нарушающими покой улиц, где разливали кровь не только своих врагов, но и мирных жителей. Но живя в вечном сражении, не заметила, как жизнь вернулась на круги своя, и тот, в поиске которого проведены были все эти годы, искал ее сейчас.

Правую щеку слегка саднило; уклон от удара оказался недостаточно быстрым, и противник успел задеть кастетом лицо, в следующее мгновение потеряв сознание при ударе с мусорными баками. Решив, что безопаснее будет атаковать с дальнего расстояния, его товарищ, крепко сжимая в руках пистолет, привел его в действие, орошая градом пуль врага; катана, заряженная ци своего хозяина, плавила летящие в свою сторону снаряды. Защищаясь от очереди из пуль, Коллин не заметила подкравшегося сзади очередного члена группировки, нанесшего ей удар в спину, заставившего споткнуться и пропустить пулю, попавшую в левое плечо.
Адреналин притупил боль от полученных ран, но злость на собственную невнимательность, потерю контроля над ситуацией, лишила и контроля над силой Железного Кулака. Метнув катану в сторону стрелявшегося, выбив из его рук пистолет, Винг развернулась, и кулак, озаривший в потоке ливня улицу белым светом, вместо лица врага нанес удар по... такому же светящемуся кулаку, создав тем самым волну, отбросившую Коллин на значительное расстояние. Сознание было затуманено от полученного удара, но глаза ей не изменяли: за стеной дождя лицо было не различимо, но свечение исходило изнутри. Изнутри кулака.